Время Я

Игра в четырех таймах

Владимир Забалуев, Алексей Зензинов

Второй тайм


На табло - "1983".
На сцену выходит Девушка, осматривается, и, став лицом к стенке, закрывает глаза руками и декламирует считалочку:


Раз, два, три, четыре, пять!
Я иду искать!
Кто не схоронился -
Я не виноват.
Кто за мной стоит,
Тот огнем горит.



На сцену выходит Мужчина, на груди его повязан красный галстук, на голове нахлобучена пилотка. В длинных черных трусах, босиком, он встает перед раскладушкой.
Из-за другой кулисы на сцену выходит Мальчик - в белой рубашке, красной пилотке, красном галстуке и черных очках. Он садится на раскладушку. Слышен слабый шум дождя.


Девушка (по-прежнему стоя спиной к залу, поет).

Am Dm E7 Am
Мой костер в тумане светит,
Dm E7 Am
Искры гаснут на лету...
Dm G C
Ночью нас никто не встретит,
Dm E7 Am
Мы простимся на мосту.


Мужчина. Мальчик посмотрит на свои босые ноги и заскользит взглядом по спиралям галактик - разводам грязи на половицах. Час поздний, свидетелей никого, а вожатый мальчика - шпион, и только прикидывается вожатым. Мальчик все знает, мальчик все слышал, потому что мальчикова палата тут же, за стенкой. После отбоя в вожатской комнате, на конспиративной квартире, горит свет, шуршит бумага, ложатся на стол шифровки-донесения. Скрипят половицы - неспокойна шпионская совесть, нет-нет, да и появится мысль: не раскаяться ли - повиниться в содеянном, и рука начинает выводить строки признания, тут же сминает бумажку в комок и поджигает ее, небрежно чиркнув спичкой. Скрипит дверца тумбочки - пальцы привычно ищут холодный металл пистолета. И только ребята-мальчики на соседних койках начинают хором сопеть-насвистывать, щелкает выключатель - вожатый-шпион выходит из корпуса на веранду. В лесу спрятана рация, в лесу ждут агенты-связные. Потом, в первых утренних лучах, вожатый возвращается в корпус и будит-поднимает ребят на зарядку. Вообще-то, он хороший, хоть и шпион. "А когда вы спите?" - рискованно-неосторожно спросил однажды мальчик. "Я не сплю", - грустно улыбнулся шпион, ни о чем не догадавшись.

Мальчик. Вы, наверное, в детстве тоже читали такой рассказ, про сливу. Точнее, про сливовую косточку. Как один мальчик очень хотел съесть сливу, но сливы были только для гостей, лежали в вазочке, на виду, вроде бы возьми и съешь, но никак нельзя, гости вот-вот придут, и темные, словно накачанные соком сливы лежат и не даются, хотя чего проще - взять и проглотить, не жуя, чтобы не заметили, но нельзя. Подлость какая, мировая, можно сказать, несправедливость... А мальчик ходил-ходил кругами, а потом взял одну и, конечно, схавал. Мой сын так бы сказал: "схавал", если б у меня был сын, да.

Девушка (спиной к зрителю).

Тай, тай,
Налетай,
Начинай,
Интересную игру!
Тот, кто опоздает -
В небо улетает.


Мальчик. Вот он эту сливу схавал, и тут сразу заявились гости, раньше, конечно, не могли пожаловать. Гости... А папа этого мальчика, представляете, сразу просек, что сливы-то одной не хватает, ушлый такой папусик, и говорит... Тут надо сказать очень серьезным, и даже печальным голосом, с тайной внутренней скорбью, вот так. (Откашливается.) Кхе-кхе. В сливовой косточке содержится страшный яд, очень сильный. И если какой-нибудь человек ... и тут надо со значением посмотреть на мальчика ... если какой-нибудь человек проглотит ее, он обязательно умрет. Представляете, папахен, а? Намекнуть так прозрачно пацану, напугать его до тошноты, до спазм в желудке, а? А мальчик торопливо так: я, дескать, косточку в окно выплюнул. И последняя фраза в этом рассказе, я ее на всю жизнь запомнил: "Все засмеялись, а Ване стало стыдно". Его Ваней звали, мальчика этого, со сливой. Нет, но папахен-то, а? Просто подонок, расчетливый такой садист. Я кого угодно простить и понять могу, воров там, рецидивистов, насильников даже. Но папочку этого... Хотя вот я недавно прочитал Библию, самое начало, про райский сад и яблоко. И я не то чтобы полюбил этого папу, но начал его понимать немного. Ему не жалко было сливы, и яблок тоже, просто он такой весь принципиальный, с убеждениями. Хотя чего я про какого-то придуманного отца, мой папа однажды тоже со мной пошутил, вот те здрасте.

Мужчина (переминаясь с ноги на ногу). Мальчик вспомнит, для чего его привели в вожатскую комнату, и испугается. А вдруг он проговорился шпиону? И уже через секунду перестанут существовать не заправленная кровать, обрезки бумаги, спирали галактик на полу, и слезы-слёзоньки закроют на время картину-калейдоскоп шпионской жизни. "Я хочу домой!" Что-то угрожающе-утешающее станет говорить вожатый, а мальчик, всхлипывая, начнет вслушиваться в шаги дождя и словно наяву увидит знакомый пейзаж из окна своего дома: мокрый асфальт, радужные лужи вокруг фонаря, песочницу. (Закрывает лицо руками, то ли плачет, то ли подхихикивает.)

Девушка (не оборачиваясь, поет):

Ночь пройдет, и спозаранок
В степь далеко, милый мой,
Я уйду с толпой цыганок
За кибиткой кочевой.


Мальчик. Мои родители увлекались фотографией. В то время было модно ходить в походы или просто ездить по стране, и обязательно с фотоаппаратом. "Зенит", или "Киев", или там "Салют". И у родителей была фотолаборатория, в кладовке, и всякие химикаты. И вот я однажды выхожу к взрослым на кухню и спрашиваю: а что будет, если фоксаж съесть? Слово "фиксаж" трудное, я переврал его для удобства, получилось: "фоксаж". Что, спрашиваю, будет, если его съесть, фоксаж-то? А отец серьезно и грустно мне говорит: помрешь.

Девушка (не оборачиваясь).

Эни-бени-рики-факи,
Тараc-Бульба-смики-смаки,
Энс-бэнс-кузма-тэнс,
Бамс!!!


Мужчина (решительно подходит к раскладушке, спихивает с нее Мальчика и укладывается сам, положив руки под голову). Раскинувшись на кровати, вожатый бесцельно изучает круги света на дощатом потолке. У вожатого в отряде - мальчик-шизофреник. Расскажи кому - со смеху помрут!.. С первого дня ребенок-шизофреник ревет белугой: "Да-а... Вам-то что, а я в лагере в первый раз! Как домой охота!.." Мальчик места себе не находит от того, что в городе тоже может пойти дождь, и мама промокнет, ведь она всегда быстро заболевает, а значит, не сумеет забрать его из лагеря, а тут еще дежурные на воротах все перепутают и не прибегут в отряд, когда она приедет. В придачу ко всему мальчик-шизофреник оказался еще и мальчиком-лунатиком. Когда вожатый сидел-посиживал с медсестрой-медсестричкой, в медпункт прибежали здоровые мальчики и наперебой затараторили, что мальчик-лунатик ходит с закрытыми глазами промежду кроватей-постелей, а они боятся его разбудить, потому что лагерный дядя-электрик объяснил им, что, мол, нельзя будить человека-лунатика, когда он идет по краю крыши, иначе человек-лунатик упадет и разобьется.

Мальчик. И я, весь белый, и как мне тогда казалось, насквозь отравленный фоксажем, медленно потащился вдоль стенки в свою комнату, на диван - помирать.

Девушка (не оборачиваясь).

Топор-топор,
Сиди как вор!
Пила-пила,
Лети как стрела!


Мужчина. Сегодня, как и вчера, вожатый отмахнется от своих прямых обязанностей, от дневника педагогических наблюдений, от досужих разговоров с коллегами-вожатыми. Вожатый пойдет на свидание с медсестрой-медсестричкой, хотя его ночь - его праздник! - уже подло отравлены видением раздетого ребенка в соплях и мурашках. Мальчик, вот черти накачали, мог заметить смятую кровать, кавардак на столе, немытый пол, расшвырянные по комнате вещи. (Обращаясь в зал.) Кто-нибудь в курсе, интересуются ли мальчики-лунатики и мальчики-шизофреники деталями вожатского быта?


Мальчик подходит к вешалке, снимает куртку и облачается в нее. Шум дождя становится более явственным.


Мальчик. Едва я вытянулся на кровати, и приготовился к смерти, как привалил отец. Знаешь, сказал он, на целом свете есть одно-единственное противоядие против фоксажа, но - для сильных духом мужчин и ни для кого больше. Надо взять грязную половую тряпку, намочить ее и положить себе на лицо... Я страшно обрадовался, дождался, когда отец уйдет на кухню и будет там чему-то смеяться, прокрался в ванную, схватил тряпку и начал тереть ею лицо. Мне казалось, так надежнее, чем просто лежать с тряпкой на физиономии.

Мужчина. Опасно перегруженный мыслями, вожатый накинет на себя куртяшку, щелкнет выключателем и, звякнув застекленной дверью, спустится через веранду на мокрую траву-мураву и скользкие стежки-дорожки. Сквозь сосны еще издалека будет видна освещенная дверь медпункта, и лихорадочное ожидание встречи, более схожее с ожиданием ожидания, заглушит бесплодное чувство неловкости и вины.


Девушка берет аккордеон, проводит рукой по клавишам, для пробы извлекает несколько звуков.


Мальчик. Вот такую корку отмочил мой папаша. Это вам не косточка от сливы! Вы не поверите, но в тот раз я на него совсем не обиделся. Я узнал от мамы, что фиксаж вовсе не ядовитый и я, стало быть, не умру. В тот вечер я поверил, что не умру никогда.

Девушка (запевает).

На прощанье шаль с каймою
Ты на мне узлом стяни.
Как концы ее, с тобою
Мы сходились в эти дни.



Подходит к Мужчине, всматривается в него, потом отворачивается, говорит медленно, словно не находя подходящих слов.


Хорошенькая медсестричка позволит усадить себя на колени, обнять, расстегнуть кофточку. Невидимая баржа будет двигаться в непроницаемой дождливой пелене, слепые пальцы - прокладывать путь к твердым соскам. Тело снова вздрогнет от вкрадчивого прикосновения. Все произойдет, как и прежде, без слов и междометий, без монологов и диалогов, и у медсестры будет время обдумать-обмыслить-обмозговать, когда и в какой момент она поднимется и скажет: хороший-ты-парень-жаль-мы-так-поздно-встретились-и-у-меня-уже-есть-парень-больше-не-надо-встречаться-сегодня-в-последний-раз.

Поет.


Кто-то мне судьбу предскажет?
Кто-то завтра, сокол мой,
На груди моей развяжет
Узел, стянутый тобой?


Вспоминай, коли другая,
Друга милого любя,
Будет песни петь, играя
На коленях у тебя!


Быстро, на грани истерики.

Угораздило же меня за три недели до свадьбы спутаться с этим закомплексованным, который любовью занимается, словно из-под палки и молчит, зараза, молчит, молчит, молчит!.. Нет, сначала он говорил много, много говорил, сыпал как из рога изобилия, но лишь в первую ночь, в этой же беседке, только за синей излучиной реки видны были гирлянды дальних городских огней. В сегодняшней мгле так иллюминация кажется вдвойне нереальной, но ведь так оно и было, истинный крест, так и было! "Знаешь", - улучив момент, скажет медсестра шепотом и до боли закусит губы, потому что увидит поднятые к ней глаза.

Мой костер в тумане светит,
Искры гаснут на лету...
Ночью нас никто не встретит,
Мы простимся на мосту.



Все трое подходят к доске. Девушка, Мальчик и Мужчина по очереди пишут милом на доске, зачитывая вслух:


Девушка. Таня + Ваня...

Мальчик. = Любовь до гроба...

Мужчина. Дураки оба.


Все трое уходят за кулисы и по очереди вывозят на сцену три тележки, на которых лежат какие-то тела, накрытые клеенкой.


Мужчина. Когда октябрьским вечером бригады "Скорой" привезли из разных концов города трое носилок, прикрытых медицинской клеенкой от дождя и невольных взглядов, некому было удивиться этой новой, не назначенной встрече.


Приоткрывает клеенку на первой тележке, так, чтобы он видел лицо лежащего на ней человека, а зал - не видел.


Мальчик, пока его молодуха-мать распевала в гостях романсы, нашел и истребил все снотворное, что отыскалось в квартире.


Мальчик приоткрывает клеенку на второй тележке.


Мальчик. Студент, очевидно, безумно пьяный, зачем-то забрел на дебаркадер, упал в реку и захлебнулся.


Девушка приоткрывает клеенку на третьей тележке.


Девушка. Девушку, двух дней не дотянувшую до конца медового месяца, зарубил топором муж, рыжий-рыжий-конопатый прапорщик-связист Славик Селезнев, душа-парень, из тех, что мухи не обидят.


Под нарастающий шум дождя Мужчина, Мальчик и Девушка под балетную музыку катаются по сцене на тележках и хором декламируют.


Шли часы и вдруг отстали,
Мы на поезд опоздали!
Отвечает нам мудрец:
- Всё! Считалочке конец!


Мальчик. За других не скажу, но и слива с ядовитой косточкой, и убийственный этот фоксаж помогли мне как-то подготовиться. Когда ты - ребенок - вдруг узнаешь, что жизнь конечна, у всех, у родителей и даже у тебя, несправедливость устройства мира впервые заставляет тебя плакать, по-серьезному, по-взрослому, спрятавшись от всех в кладовке, то есть фотолаборатории. И никто не видит твоих слез, только изодранные и почему-то не выброшенные в мусорное ведро неудавшиеся фотографии смотрят на тебя рваными глазами.


На табло сбрасываются все цифры - остаются одни нули. Затемнение.







Внимание! Все права на опубликованные на сайте произведения принадлежат их авторам. Для получения официального разрешения на тиражирование или постановку пьес обращайтесь к авторам, к их агентам или пишите по адресу newdrama@theatre.ru
 
 Ассоциация «Новая пьеса», © 2001—2002, newdrama@theatre.ru