ДИСЛЕКСИЯ. В Москве завершился второй фестиваль современной драматургии «Новая драма»
Российская газета (30-09-2003)

ДВУХНЕДЕЛЬНАЯ эпопея «Новой драмы» окончилась традиционной раздачей слонов. Повторяя опыт первого фестиваля, награды были присуждены в номинациях «Новое слово» и «Новое дело».

Жюри под руководством актрисы Ингеборги Дапкунайте после долгих и бурных споров вынесло свой вердикт: новым словом в современной драме была признана пьеса Людмилы Петрушевской «Бифем». Написанная около 10 лет назад, она была впервые поставлена в Швеции Лив Ульман. В России ужастик о двухголовом монстре дочери-матери поставил сын драматурга, известный телеведущий Федор Павлов-Андреевич. Сочиненный в духе авангардистского перформанса 20-летней давности, спектакль скорее демонстрирует глубокую отсталость русского театра, чем его актуальность и жизнеспособность.

Впрочем, это вполне российская традиция — создавать клоны давно отживших идей и стилей. Блестящий молодой комик, актер РАМТа Павел Деревянко и актер Театра им. Вахтангова Филипп Григорьян играют по очереди роль матери, а за дочь работает Нина Ипатова. Тоска по авангарду неискоренима в культуре, но ее невозможно осуществлять безответственно. Авангард — предельный жест, если же это не так, то он претенциозен и подражателен.

Интересно, что новым словом вовсе не была поименована пьеса Максима Курочкина «Трансфер». Экзотический сюжет о путешествии нашего современника Цурикова в ад, о мистических токах, пронизывающих заурядную жизнь, о странном и скорбном бесчувствии к ним придуман и рассказан Курочкиным занятно и талантливо. Но его усилия оказались незаметными для жюри, в то время как претенциозная риторика Петрушевской была объявлена новым словом.

Не менее странными оказались результаты голосования в номинации «Новое дело». То, что спектакль «Кислород» Ивана Вырыпаева будет отмечен, не сомневался никто. Он справедливо получил гран-при за лучшее воплощение «нового слова» в «новом деле». Да и что удивляться — исполнитель главной роли сам сочинил собственный текст, режиссер Виктор Рыжаков только помогал ему увидеть себя со стороны. Вырыпаев поет, выкрикивает, вытанцовывает пронзительную историю своего героя — предельное состояние 30-летнего жителя провинции, отравленного отчаяньем и наркотиками, бессмысленностью существования и попыткой прорваться к смыслу. Его текст — страстная медитация героя на тему десяти библейских заповедей. Убить или не убить, любить или не любить — вечные истины проходят сквозь призму страшной исповеди отравленного страной молодого человека. Сам Иван Вырыпаев глубоко убежден, что бывают времена, когда нужно говорить с публикой на языке документального факта, обнаруживать и представлять социальные язвы времени. И что именно сейчас — такие времена. Его исповедь — попытка рассказать о жизни юнцов за пределами Садового кольца. Она трогает энергией и страстью, глубоко родственными стихии рок-музыки. Не случайно он строит десять диалогов (его партнерша — актриса Арина Маракулина), как десять песен. Его оппонент — сам Господь Бог. Он пытается существовать предельно. Но его попытка ограничена — ничем иным, как желанием сказать «новое слово». Он объединяет свой опыт в опыт поколения: он напоминает о наркотиках, о бездарных властях, о цинизме мира, об отсутствии корней. Его выбор вознагражден интересом публики, которая жаждет обобщений. Смотрите — думают социологи и театроведы, — это поколение. И вот уж пишутся трактаты.

Смотрите — это поколение, и вот уж худруки театров знают, что им брать в репертуар. Идти клином всегда полезнее и выгоднее, чем держаться собственной дороги, помятуя о предшествующих временах в культуре. Кажется, сегодня именно так реализует себя понятие «новая драма».

Между тем подлинно индивидуальным жестом в программе фестиваля был монолог «Я. .. она… не я… и я», написанный Климом для Александра Лыкова. Лыков в нем вернул театру право говорить о вечном как интимном, об экзистенциальной тоске как сущности театра, о себе как о клоуне Божьем, вне всяких социальных детерминаций. Его исповедь — в каком-то смысле отповедь Евгению Гришковцу и Ивану Вырыпаеву с их поколенческими амбициями. Он утверждает ценность предельного и абсолютно индивидуального человеческого жеста.

Но вовсе не эта сокрушительная актерская работа, о которой мы писали в прошлом номере «РГ», была отмечена как лучшая на фестивале «Новая драма». Лучшими актерами были признаны Артем Смола и Ольга Лапшина в спектакле Владимира Агеева по пьесе братьев Пресняковых «Пленные духи» в Центре драматургии и режиссуры. Сами молодые екатеринбургские драматурги также были отмечены спецпризом жюри. Содержание этого приза не вполне ясно. Вероятно, они вошли в номинацию как авторы самых нашумевших в прошлом сезоне современных пьес — «Терроризм» и «Пленные духи».

Лучшим режиссером признали Михаила Бычкова, режиссера Воронежского Камерного театра, за его спектакль «Две маленькие пьесы» по текстам грузинского драматурга Лаши Бугадзе и тольяттинца Вячеслава Дурненкова.

Скромная, неяркая, но вполне добротная работа воронежского режиссера вызвала симпатию по большей части за приверженность новой драме: весь прошедший театральный сезон у него в театре был ознаменован работой над текстами современных авторов.

Там, где призы не выдавались, было гораздо интереснее и веселее: самая молодая театральная площадка Москвы «Театр.doc» представила свой прошлогодний опыт документального театра. В нем особым интересом публики был отмечен проект Михаила Угарова «Борьба молдаван за картонную коробку», построенный на интервью с молдавскими гастарбайтерами в Москве. В течение всего фестиваля также шли читки и обсуждения пьес молодых драматургов, вызывая горячие споры и дискуссии. 

Международная часть программы также была отмечена самыми неожиданными подарками — от яркой работы известного латышского режиссера Мары Кимеле «Темные олени» до пролетарской оперетты «Судий, 19. Угольная болезнь легких», в которой под живую музыку Никоса Бриско американский драматург Рут Марграф поет и рассказывает о странствии семьи переселенцев-протестантов по Америке.

Фестиваль «Новая драма» окончен, выявив одну существенную проблему современного театра — отсутствие шкалы ценностей, своеобразную дислексию, нечувствительность к письменному слову как основе сценического повествования. Нарушено и представление о ценности актерской работы. Все поставлено в зависимость от кураторских жестов и идей. Впрочем, и они могут быть интересны как идеологическая и художественная провокация. 

Благодаря им публика и люди театра могут сделать свои выводы о новой драме и новом театре.

Алена Карась


Вернуться к прессе
 
 Ассоциация «Новая пьеса», © 2001—2002, newdrama@theatre.ru