ПОРОК НА ПОРОКЕ [«ХХ век — век порока» по коротким пьесам из Норвегии и Санкт-Петербурга в проекте «Балтийского дома»]
Вечерний Петербург (29-10-2004)

Не знаю, был ли у тридцатилетнего петербургского режиссера повод испытывать личную неприязнь к явлению так называемой «новой драмы». Но после того как Шерешевский прочел две пьесы, российскую и норвежскую, победившие в конкурсе современных драм на тему «XX век — век порока» (состязание это, как и тема, — инициатива позапрошлого Фестиваля «Балтийский дом», посвященного теме «Другой театр»), думаю, лицо его выглядело аккурат как любая из наших физиономий в кривом зеркале. Ему ведь предстояло эти пьесы представить на сцене, причем в очень сжатые сроки. И отказаться нельзя — не много в Петербурге стационаров, которые захотят с молодым режиссером сотрудничать. Потому, кстати, и явление «новая драма» в нашем отдельно от всей страны взятом городе отсутствует.

Получился спектакль-пародия. Пожалуй, стоит все же сюжеты так называемых драм рассказать, чтобы все могли оценить режиссерский поступок. Петербургский победитель — Сергей Радлов — сочинил историю с названием «Кроткий». Там прелестный отрок (автор строго рекомендует, чтобы исполнителю было не более 12 лет) в первой части покорно доставляет сексуальные удовольствия развратному хореографу, а во второй все с той же ангельской улыбкой отправляет любовника на небеса посредством яда и остается полноправным хозяином роскошной квартиры. Как видите, бесенок сыграл с Радловым нехорошую шутку, внушив ему, что он - прямой наследник Федора Михайловича. В норвежской пьесе всё еще проще, потому что пьеса «Белый медведь и я» — «притча». Там названный хищник, взявшийся неведомо откуда, и герой делят квартиру на сферы влияния: как сказал по другому поводу один критик, нас в квартире всегда двое — я и Фрейд. Спектакль, который получился — вполне съедобная нарезка из двух невыносимых текстов, — мог бы с блеском идти в театре типа «Кривого зеркала», что век назад существовал в Москве.

В одной из репетиционных комнат «Балтдома» двое ведущих — Кира Долинина и Игорь Масюк — демонстрируют публике карту лондонского метро и объясняют, что вот здесь вот, на этой вот станции находится пресловутый театр «Роял Корт», откуда на сцены всего мира уже лет пять текут кровь, нецензурная брань и иная чернуха. За спинами «шоу-менов» вместо занавеса — ряд занавесок для ванной комнаты. Это точно: все главные события «новых драм» обычно происходят в санузлах — здесь вены режут, блюют, насилуют и т. д. Шерешевский ограничился ядовито-голубой ванной — правда, на постаменте. В ней отмокает после премьеры тот самый хореограф. А чтобы у зрителей не осталось никаких сомнений, что перед ними — оборотень, актер Леонид Михайловский демонстрирует волчью лапу вместо ноги.

Монолог старого педофила актер «смакует и пережевывает» долго, пока не убеждается, что тошнит всех зрителей. Этот прием распространяется на все действие: Шерешевский доводит до абсурдного предела все приемчики «новых».

Жертву насилия играет один из самых обаятельных и высоких артистов местной труппы Андрей Тенетко. Он же в нужный момент надевает на затылок медвежью морду и исполняет пантомиму: вскрывает мозг Михайловского (он — еще и хозяин квартиры с медведем) и ссыпает туда сметенную со всего дома пыль. Это — чтоб все уяснили, что грязнее сознания ничего в человеке не бывает. А чтоб даже самые случайные зрители не приняли зрелище за чистую монету, актеры постоянно выходят из образов и сами для себя же становятся проводниками по этому «аду». Единственная беда игры — она слишком затянута. И тут Шерешевскому стоило бы поучиться у «новых», ибо их спектакли очень похожи на стремительную физиологическую атаку: шок — единственный прием современных театральных экстремалов, который Шерешевскому не дался, с «объяснениями» режиссер явно перестарался.

Однако за финал ему можно многое простить. Когда дело доходит до отравления, долговязый Тенетко исчезает, а вместо него со смертоносными бокалами на площадке появляется чудное создание в матросочке — на вид лет девяти. Убедившись, что яд начал действовать, малыш участливо интересуется у жертвы: «Андрей, вам не больно?» Тут появляется ведущая с кипой салфеточек и вопросом:«Поплакать не хотите?» «А знаете, почему так грустно? — продолжает она. — Потому что отравил вот такой вот (отмеряет рукой рост ребенка). Если бы тот, длинный, так грустно не было бы».

Говорят, драматург Сергей Радлов на премьере натурально плакал слезами оскорбленного достоинства. Но, согласитесь, если бы пришлось плакать зрителям, а ему радоваться, было бы гораздо печальнее.

Жанна ЗАРЕЦКАЯ Р. S. Добавим, что свой лучший спектакль режиссер Шерешевский поставил по повести Достоевского «Вечный муж», так что руководству «Балтдома» в проницательности выбора тоже не откажешь.

Жанна Зарецкая


Вернуться к прессе
 
 Ассоциация «Новая пьеса», © 2001—2002, newdrama@theatre.ru