Илья Ильич у Угарова не болен обломовщиной, а, если можно так выразиться, здоров ею. Обломов — последний нормальный человек в ненормальном мире. Илья Ильич — человек цельный, а большинство людей — лишь половинки, четвертинки, осьмушки и так далее. Ибо каждый из них раскрывается жизни ровно настолько, насколько того требует его социальная функция. Вот и суетятся на земле функции от людей, а Илья Ильич, не растерявший за годы ни единого из детских воспоминаний, позволяющий жизни плавно протекать сквозь себя, он не суетится. Он как раз для этого на диване в халате и лежит — чтобы мир его не поймал, не «засалил» в салочки и не «запятнал» в пятнашки. А если, боже упаси, мир непрошеным гостем вторгнется в его мирок, так Илья Ильич и тут ни за что не растеряется — сложит ручки домиком над головой, как в детстве, считайте — надежно спрятался.

Несмотря на то что концепция спектакля Угарова несколько схематична, герои получились обаятельными, со своими историями, включенными в общий поток жизни. Илья Ильич в исполнении Владимира Скворцова — временами очаровательное инфантильное создание, чудом сохранившееся (все благодаря животворной авторской философии) в теле рослого здорового мужика. Маниакальная ребячливая непосредственность Илюши ближе, скорее, не поэтике первоисточника Гончарова, а большому любителю «детских слезинок» Достоевскому Ф. М. и его идиоту. Так мил, что уже почти противен. Собственно, Угаров, кажется, слегка «передернул»: в великой русской литературе по-настоящему взрослых людей мало, а вот в обворожительных инфантилах недостатка как раз нет.